Статьи и интервью

Куда летит восторженный скворец? Мой шестнадцатилетний сын трижды смотрел «Начни сначала». На ходу мурлычет мелодии оттуда. Может быть, это и есть рецензия? По крайней мере, искренняя, без ханжества, без желания отличиться в чужих глазах.
Не так мало, между прочим. Сколько их вокруг, смелых ритористов на мелком месте! Охотников утвердить себя за счет чужого «сомнительного вкуса». Сидит такой самоотверженный страдалец в переполненном зале, стиснутый со всех сторон, смотрит полтора часа мелодраму и наслаждается тем, что она ему не нравится. Завтра вдобавок он может в газете оповестить: ну, не нравится ему мелодрама - и все!
Не поклонник вы музыкального кино? Я тоже. Покупаем билеты на «Прорыв», на «Письма мертвого человека». И не будем плохо думать о 60-80 миллионах, которым по душе мюзикл. Фильмов таких мало, не все они делаются хорошо, а нужда в них основательная, вот почему поклонники набрасываются с энтузиазмом даже на самый пустой пустячок. Но есть еще «непоклонники». Эти строгие и самоуверенные, никому не дадут спуску, даже крепкой картине, если только в ней углядят жанровые черты ревю или мюзикла.
Ох, сколько упреков в «несерьезности» можно предложить ленте «Мы из джаза». Фигуры, будто из анекдота. Легко получают деньги, еще легче теряют их, снова зарабатывают, снова - «на бобах»... А главное - «не так было в истории отечественной эстрады», совсем не так! Ну и прекрасно! Возьмите в библиотеке соответствующий том истории и штудируйте, как оно там было по-настоящему. А на экране совсем другое, веселое и в меру грустное художественное размышление на тему, что такое джаз, да не вообще в мировом масштабе, а в проекции на нас, на наши исторические обстоятельства, на наши идеи и верования, на предрассудки совсем уж не такой далекой поры...
Количество проданных билетов показывает: поняли и поверили. А количество призов добавляет: замечены и оригинальность построения, и чувство меры, и такт.
С режиссером Кареном Шахназаровым в этом фильме сотрудничал сценарист Александр Бородянский. Теперь с Александром Стефановичем, постановщиком «Души», он сделал новую картину - «Начни сначала». И снова оказался, как говорили в старину, перед судом публики. И все какой торопливый, энергичный народ! Картина еще и в прокат не успела попасть, а он шлет в газету реплику. Так, мол, и так, имеет место очередная вылазка эстрадно-музыкального кинематографа, режиссер на наших глазах «пытается соединить фрак с кедами» (это - буквальная цитата), а в постановочных приемах заметна ложная многозначительность.
Какой такой фрак? Какие кеды?
Должно быть, вот о чем речь: эстрада в фильме «Начни сначала» показана и с парадной, и с рабочей стороны. Собственно по первому, поверхностному прочтению фильм весь - ироничный взгляд авторов на современную эстраду. На пошлое сюсюканье (чего стоит короткий эпизод радиоколдовства над скворцом, который летит «летит, летит, куда хо-тит»). На ее цыганские амбиции (супер-колосс по пушкинскому «Лукоморью», тупой и нелепый увенчивает фигура гения «для своих» в едком исполнении В. Спесивцева). На ее сумасшествие идолопоклонства (отчаянно смешен И. Скляр с дружеским шаржем... на самого себя, с преувеличенно томными ужимками кинозвезды, с серьезной озабоченностью о погоде на Мадагаскаре: ему завтра ехать -так брать ли плащ?). Наконец, с ее эстрады, охранительной робостью в руках перестраховщика (пусть телевидение примет этот мягкий, но весьма определенный упрек- в сцене с демагогическим монологом: молодежь-де у нас рабочая, вечером хочет отдохнуть, а вы зачем-то подсовываете ее песенки с «содержанием»! Не надо!).
Но за иронией, за самокритикой, веселой и остроумной, вырисовываются проблемы. Эстрада поворачивается к нам разными своими сторонами. Андрея Макаревича в фильме зовут Николаем Ковалевым. Обстоятельства реальной биографии просвечивают сквозь сочиненный образ. И очень уж знакомы эти крайности, сквозь которые проходит, кажется, любой, кто осмелится сказать в современной песне свое собственное, заветное слово: с одной стороны, восторги до кликушества, мгновенное посвящение в «кумиры наших дней», в «пророки»,«светочи» и «гении», что недоступны «равнодушной черни», а с другой - высокомерное презрение «специалистов» из музыкальных комитетов, шипение догматиков, от завклубом до начжэка, гнев торопливых газетных критиков, клеймящих «барда из подворотни» за воображаемую «проповедь вседозволенности»...
Не было всего этого с Булатом Окуджавой?! С Высоцким, к горечи нашей, не было?! С отрядом других, кто одарен поскромнее, но тоже отмечен тягой идти по целине?!
Андрей Макаревич, давно не новичок в эстрадном мире, предстает с экрана самовоспитывающимся талантом, человеком в пути, тем, кому еще не страшно осознать неудачу и начать сначала. Но не потому, что поверил поклонникам или хулителям, а потому, что есть, существуют несомненные, общезначимые ориентиры настоящего, и мал ты или велик, а перед ними склонишься кротко и безропотно.
Теперь о том, что не очень понравилось. Владимир Климов, отлично отснял натурные кадры, а в интерьерах не смог избежать ощущенья нежилой нарочитости, деля возможно, эту вину с декоратором. Когда простак, заблудившись за кулисами, выходит на сцену, на глаза переполненного зала и все принимают его за профессионала - это уж такой известный ход, что смело можно было им пожертвовать. Как не новы и сцены с милицией, безотказно спасающей эстрадный сюжет вот уже много десятков лет.
Но вот уж подлинно: не в огрехах суть, когда нащупывается главное, и эстрадно-развлекательная подоплека фильма совсем не мешает ставить серьезные вопросы. Но, естественно в переводе на соответствующий жанру экранный язык.

Виктор Демин, кинокритик.

Что начинать сначала?
Что мы видим в фильме «Начни сначала»? На поверхности - сочувствие к непризнанному молодому композитору Ковалеву, выраженное в нескольких разорванных эпизодах. Паузы между ними заполнены приятным лейтмотивом и тремя-четырьмя песнями. Есть попытка связать эти кусочки стремительными проездами по ленинградским каналам и крупными планами лица героя - идея чисто литературная, обличающая, на мой взгляд, невысокий профессионализм. В картине все против героя, за исключением его совсем не смешной рыженькой поклонницы, над которой откровенно посмеивается авторский коллектив. Главный вопрос вот в чем: к чему теперь тиражировать с экрана сочувствие к Ковалеву - Макаревичу? Ведь семидесятые годы уже позади, и призыв «начать сначала», увы, неактуален. На десять лет опоздали с этим призывом, спасать Ковалева - Макаревича от ретроградов уже не надо: он сам себя спас. Да, был ажиотаж вокруг «Машины времени» и ее руководителя Андрея Макаревича, были магнитофонные записи, гитары и слова наизусть, были поездки за границу московской кольцевой дороги, концерты в подвалах и под открытым небом, были статьи - в основном ругательные... Финал открыт - Ковалев не сложил оружия, не сдался на милость официального мнения. Но мы-то знаем, что группа осталась там, в семидесятых, вместе с нами, тогда подростками, а сами мы выросли. Получился очень грустный фильм о человеке, бегущем в поисках утраченного времени, а не о идущем впереди. Нехороши, на мой взгляд, параллели с В. Высоцким (в картине он - идеал героя). Они, возможно, должны звучать предостережением об опасности погубить нового поэта. Но выглядит это нескромно. Нехороши любовные противопоставления героя преуспевающему певцу Холодову в исполнении И. Скляра, критику Зуеву - все это или слишком однозначно, или недотянуто.
Зрительный ряд фильма целиком подчинен содержанию, что в данном случае скорее недостаток. Слишком много наивности в деталях. Например, интерьер временного жилища Ковалева должен изображать художественный беспорядок. Множество лишних предметов загромождает кадр, вытесняя человека. Сразу видно, что съемочная группа плохо себе представляет, как выглядит студия музыканта или мастерская художника. Благодаря неясности авторской концепции пропадают втуне очень неплохие кадры, вообще чувствуется, что оператор мог бы многое исправить, если бы получил возможность. Не могу ничего сказать об актерской работе А. Макаревича: он играл самого себя, поэтому убедителен. Но в этом есть и глубокий драматургический просчет: Макаревича можно назвать как угодно, помещать в любые ситуации - он однозначно узнаваем для зрителей. Вот поэтому-то они идут, как я не раз слышала, «в кино про Макаревича». Зацепившись за реальный образ, история Ковалева не получила в итоге необходимого типического заряда. Что касается второй героини фильма - музыки...
Когда в семидесятых годах ругали прекрасную группу «Битлз» те самые журналисты и критики, которые теперь с дрожью в голосе вспоминают Джона Леннона, когда в те же годы обрушивались на «Машину времени», - тогда, должно быть, солидным людям от культуры казалось: ничего «хуже» быть не может! А сейчас, когда подростки подражают «металлистам» и в музыкальных записях не услышишь ни одного русского слова, вдруг вспомнили о «Машине времени», учившей своим песнями не сгибаться под ударами судьбы, беречь свое достоинство, не идти на компромиссы с совестью, учившей думать неординарно и дружить честно.
Молодые ребята, выходившие вместе со мной после фильма, оглушительно «врубают» что-то металлическое...
Так неужели рецепт, данный в самом названии фильма, можно считать верным?

Мария Елисеева, студентка ВГИКа

Музыка - не оправдание. Фильм «Начни сначала» не мог не заинтересовать зрителя - ведь в главной роли руководитель любимой молодежью, и не только ею, группы. Но, разве это означает, что авторам можно было заранее успокоить себя «обреченностью» фильма на зрительский интерес? А они, смею утверждать, именно так и поступили - скроили наскоро несколько эпизодов в дополнение к музыкальным номерам, пришили к друг другу белыми нитками несколько проходных мыслей, выразителями которых стали серые личности. В результате самыми заметными оказались музыка и Андрей Макаревич. Так не лучше ли было отснять фильм-концерт «Машины времени» (встреча с которой не состоялась а подавляющего большинства зрителей)?!

С. Смольков. Москва