Статьи и интервью

Сочинить народную песню - дело трудности чрезвычайной. Полагаю, что нету литератора, который втайне не мечтал  бы об этом - даже из среды концептуалистов и модернистов. Тут - особый талант и особое везенье. Способность зарифмоваться с эпохой.

Интересно было бы узнать, кто из читателей свяжет между собою фильм (книжку? я так и не знаю, то ли книжка сочинилась по фильму, то ли фильм сняли по книжке) "Кыш и два портфеля" с "народными" строчками: "Товарищ Сталин, вы большой ученый..." Связь же проста: и то, и другое написал фантастический Юз Алешковский.

Следуя ленивому своему принципу, изложенному в Этюде "Before to begin": никаких специальных и дополнительных изысканий для этюдов не проводить, - пользуюсь информацией, залежавшейся в далеких углах памяти. Юз Алешковский, интеллигентный московский мальчик, прошедший школу сталинского лагеря уже в самом конце сталинской эпохи, но поступив в эту школу несколько нетипично: за какую-то армейскую юношескую "хулиганку" вроде угона воинского ГАЗика за вином, - принес в качестве аттестата зрелости того самого "Товарища Сталина" и еще несколько "лагерных" и "нелагерных" песен, которые у многих моих ровесников почти так же на слуху. Впрочем, эти несколько, не исключено, появились позже, что совершенно не важно. "Свадебная лесбийская" (названная на диске "Советской лесбийской"; впрочем, у Юза Алешковского есть некоторая чрезмерная на мой вкус склонность к редактированию и переиначиванию вещей, выпавших однажды из него, как идеальные законченные монолиты, - о чем чуть ниже). "Окурочек". "Советская пасхальная".

Гляжу на небо просветленным взором.

Я на троих с утра сообразил.

Я этот день люблю, как День шахтера,

Как праздник наших воруженных сил.

Вот так вот: именно "воруженных"!

Большевики правили. Юзу надо было как-то жить. Он был молод и талантлив. Он писал "Кыш и два портфеля" вместо "Поэмы о Ленине" или "Лонжюмо". Поэтому Государственной премии так и не удостоился.

Зато параллельно сочинил небольшую повесть под названием "Николай Николаевич" - пронзительную лирическую поэму в прозе о высокой и чистой любви, написанную на семьдесят процентов матерными словами.

Даже если отвлечься от факта, что (скрытая цитата не помню откуда) не меньше половины граждан нашей страны либо сидели, либо сидят, либо вот-вот сядут и отсюда - от своеобразного "народного" лексикона и менталитета (именно их Юз в "Николае Николаевиче" и подметил с точностью необычайной, и нету ему тут равных), сама формальная задача написать матом о чистой любви представляется едва ли выполнимой в принципе, но, на мой взгляд - весьма мечтательно-заманчивой. Юз решил и ее. (Куда более мелкую задачу, но из того же разряда, - трогательная и чистая любовь подонка-наркомана - несколько лет назад поставил перед собою и, на мой вкус, решил вполне успешно и БГ: песня "Будь для меня как банка" из альбома "Пески Петербурга". Других столь же удачных решений я не знаю. Даже "Москва-Петушки слишком уж... литературны.)

Уже просто за "Товарища Сталина" и "Николая Николаевича" Юзу Алешковскому обеспечено уникальное место в пантеоне российской словесности.

Но после "Николая Николаевича" были и "Кенгуру", и роман "Рука" (блистательный по замыслу и в первой половине - неотрывно захватывающий вариант советского графа Монте-Кристо), и "Маскировка", и еще какие-то повести, названия которых так, навскидку, не назову. Все они имеют огромное количество достоинств и главный недостаток: автор любит пуститься порою в философию, рассуждения, эдакие Отступления С Большой Буквы, - то есть заняться тем, в чем он не так уж силен - во всяком случае, на фоне его совершенно уникальных способностей к сюжетному парадоксу и разговору от первого лица: лица, так или иначе (даже в случае с полковником Рукой) гоголевско-советского "маленького человека", матерные слова в лексиконе которого имеют отрыв по частоте от остальных буквально на порядки.

Уехав перед самым концом застоя в эмиграцию и получив пьянящую полуподпольного советского писателя возможность издавать не то, что положено, а то, что написано, Юз Алешковский переработал "Николая Николаевича", сделав из одним выдохом получившегося шедевра некое "литературное произведение", по появившимся ближе к финалу "философичности" и напрямую с нею связанной тяжеловесности шедевру очевидно уступающее, - впрочем, первый вариант на благо российской словесности существует в списках, да и из "печатного" можно извлечь многое.

Практически все, написанное Юзом Алешковским, ярко и талантливо. Но несколько его "народных" песен и "Николай Николаевич", повторюсь - шедевры. И, создав их, Алешковский имеет полное моральное право писать дальше буквально все, что пожелает.

Певцом, даже для узкого круга, Алешковский не был никогда, хоть песни и сочинял. Даже, кажется, и на гитаре играть не умеет. Поэтому записать диск его песен в его же исполнении - совсем не то, что записать диск Галича или Окуджавы. Требуется какое-то "решение".

Его нашел, судя по информации на вкладыше и обложке диска, Андрей Макаревич. И, судя по результату, вложил много сил. И очевидно - уважения к автору "народных" песен. И собственного таланта. Цитирую Макаревича (по вкладышу): "Что касается меня, то я в далеком детстве считал все эти песни народными. Как выясняется, "народные" - это когда забыли имя автора. Посему считаю своим долгом вернуть этим народным песням их автора. Это замечательный русский писатель Юз Алешковский. Дай ему Бог здоровья". Макаревичу же принадлежит и совершенно классный дизайн диска, включающего рисунок толстого зэка с номером на полосатой робе, играющего на игрушкой в его руках выглядящей скрипке.

Музыкальный ансамбль Макаревич собрал такой: сам - на гитарах и басе (еще - топотушки), Штейман - на скрипке, Баянов, естественно, на баяне, Жуков - на домре и Чекрыжов - за фортепиано. Звучание легко воображается.

А вот пение Алешковского вообразить невозможно. Его можно только услышать. Более того - нужно услышать. Поскольку послушать, как "народную" песню поет сам ее автор, удается, как правило, не чаще чем раз-другой за сто лет.

Copyright 1998 текст от Евгения Козловского