Статьи и интервью

Андрей Сапунов

Гитара, бас, вокал, композитор. Чуть нервный, “заводной”, “агрессия” ярко выражена в моменты конкретного разговора о музыке и музыкантах.

— Я родился в городе Краснослободске Волгоградской области. В первый класс пошел в Москве, когда туда окончательно перебрались родители. В школе с братом играли в одном ансамбле. Залазили всякими правдами и неправдами в места, где хранилась школьная аппаратура, репетировали, выступали на вечерах. Играли всякую ерунду, но делали это отлично. По окончании десятилетки проучился полтора года в институтах. Сначала год в астраханском институте рыбного хозяйства, потом в Московском энергетическом. Затем так все осточертело, что я решил бросить учебу. В тайне сказал об этом брату. Матери стало плохо, когда позже она узнала о моем поступке.

Два года отслужил под Калугой — охранял воздушное пространство нашей Родины: в мое бы время Руст к нам не прилетел бы. В армии тоже играл, что меня выручало и спасало от многих неприятных вещей, существующих там. Отслужив, десять месяцев работал в группе Стаса Намина. В 1979 году поступил в Гнесинское училище, а в июне началось ВОСКРЕСЕНИЕ. Меня туда позвали Евгений Маргулис и Сергей Кавагоэ, незадолго до этого ушедшие от Андрея Макаревича. Репертуар состоял в основном из песен Алексея Романова. Второй этап в нашем творчестве связан с именем Константина Никольского: в конце 1980-го развалился первый состав группы и мы собрали второй — я, Алексей, Костя и Миша Шевяков. В июне 1981 года записали второй альбом в подвале МГИМО.

— Гнесинку бросили?

—Почему (обижаясь. — O'K)? Закончил как вокалист в 1983-м. С 1984-го по 1986-й играл в САМОЦВЕТАХ.

—Потерянное время?

— Я шел туда осмысленно: заработать денег, чтобы купить квартиру для семьи. Я их заработал и квартиру купил. А вся эта болтовня по поводу деления музыки на поп и рок — полная ерунда. Тот, кто на этом спекулирует, — зря мнит себя пророком. Среди поп-музыкантов я видел огромное количество прекрасных людей. Петрович, например (Владимир Пресняков-старший. — O'K). И такое же количество подонков я знаю среди рок-музыкантов, которых не только слушать, но и здороваться с ними не хочу.

—Юрий Шевчук любит порассуждать на тему: рок, не рок...

— Я согласен с не очень мною уважаемым человеком Артемом Троицким в том, что музыкальный жанр рок отсутствует как таковой. Я правда не понимаю, что это такое! В училище я долго пытался выяснить, что такое свинг. На отделении, где учился, были в основном джазовые люди с соответствующими разговорами: свинг, свингует. Но когда я у них спрашивал, то никто толком мне объяснить не мог: вот это свинг, а вот это — не свинг. Как-то однажды я проснулся дома “с бодуна”, включил Рея Чарлза, громко-громко, выпил, наверное, три литра воды, прослушал пластинку и понял: “Вот оно! Чего же я у всех спрашиваю?!” Шевчук хороший парень, но он очень часто выступает апологетом рок-движения, коим на самом деле не является. “А что та-а-акое осе-е-ень — это-а неба. На-на, на-на, на-на, на-на-най-на...” Какой рок к чертовой матери?! Да? Согласны? Правда ведь, если разобраться! Так много болтунов на эту тему!

— Троицкий платит ВОСКРЕСЕНИЮ той же монетой...

—Это же дилетант высшей пробы! Он с самого начала невзлюбил нашу группу. Почему я тогда должен его любить, не знаю, как к нему относятся остальные мои коллеги? Он до сих пор ВОСКРЕСЕНИЕ не любит и всякие гадости в наш адрес говорит. Он носит гордое имя музыкального критика, присвоив его себе сам, не понимая в музыке (в любой!) ни чер-та! Он не может отличить секунду от квинты, квинту от кварты. Это тусовочный, московский центровой человек.

—В период вашей работы в САМОЦВЕТАХ в их репертуаре с вашим вокалом появились классные хиты: “Али-баба”, “День без выстрела” — старая песня, зазвучавшая как-то иначе, свежо, необычно.

—В середине 80-х ее заставляли петь все ВИА и рок-группы. Чтобы Тухманову, ее автору, хорошо жилось; чтобы ему много авторских шло: решили так его поддержать. Он в то время был такой “мафиозный” человек. Ну, не “мафиозный”, а как бы это сказать... Имеющий большой вес и нуждающийся в материальном подспорье. Идеологи от музыки сошлись на том, что все должны были исполнять его песню. Ну и исполняли, как дураки.

—Песни у ВОСКРЕСЕНИЯ получались несколько мрачненькие...

—Да не-е-ет! Я вообще более светлого коллектива не знаю. Может быть, по светлости только Гребень такой же.

— Что же вы, такие светлые, властям не угодили?

—Они хотели “придушить” кого-нибудь из тех музыкантов, кто держал фигу в кармане. Они жаждали показательной казни и выбрали своей мишенью нас. И получилось. Они же мастаки в этом деле. Правда, фактически группы уже не существовало, она умерла (теперь возродилась). Все шишки достались, короче, лишь Лешке Романову.

—Позже вы организовали группу ЛОТОС...

—Она просуществовала два года. В ней играли интересные люди. Двое из них сейчас работают с Владимиром Пресняковым: гитарист и барабанщик. Саша Слизунов сидит дома, сочиняет. Михаил Капник возглавляет московскую звукозаписывающую компанию...

Алексей Романов

Поэт, композитор, вокал, гитара. Приветлив, ироничен, любит пошутить. От предложенного L&M отказался: “отрава”.

—Первая группа, где зазвучала ваша фамилия, был КУЗНЕЦКИЙ МОСТ.

— До этого было еще несколько команд, а МОСТ создавался во время моей учебы в архитектурном институте.

—Андрея Макаревича часто там встречали?

—Даже в одной группе одно время учились. Потом вместе перешли на вечернее отделение, потом я восстановился на дневном, а он так там и остался.

—Знали, что у него уже есть МАШИНА?

—Мы искали барабанщика. Смотрим, сидит в аудитории симпатичный малый и что-то там барабанит по портфелю. Предложили ему барабанить у нас. Он вежливо отказался, сказал, что у него уже есть группа и он в ней играет на гитаре и поет. Позже они выступили с концертом в институте. Мы поняли: да, есть такая группа.

—После МОСТА вы и у Макаревича поиграли?

—В 1975 году. Годик я с ним поработал, а потом чего-то... Песни у них были прекрасные, и мне ни к чему было соваться со своими вещами. Мы расстались, потеряли друг друга из виду. Я институт заканчивал, диплом защищал, а потом возник Женька и предложил сделать чего-нибудь вместе.

—МАШИНУ ВРЕМЕНИ и ВОСКРЕСЕНИЕ долго путали... Я помню, что в “антимашиновской” статье в “Комсомолке” в начале 80-х (“Рагу из синей птицы”) ваши стихи “Кто виноват” подарили им...

—Наверное, это самые вредные слова были. Мы несколько трагичнее смотрели на жизнь в отличие, может быть, от Макаревича. Хотя ничего специально мрачного, так же как и веселого, я не пишу. Как мне кажется, я и по жизни человек веселый.

—В заключении тоже веселились?

—Я пробыл под следствием девять месяцев. На меня “вешали” “левые” концерты, еще чего-то; но подтекст-то всем был ясен. Ничего более глобального они придумать не могли и отпустили “с миром”.

—Волосы тогда седые появились?

—Гораздо раньше. Наследственное.

—В период вынужденного простоя ВОСКРЕСЕНИЯ вы много где переиграли...

—Работал с Вадимом Голутвиным в САЛЮТЕ. Он сочинил целую сюиту на стихи Юрия Левитанского, с песнями “Только этого мало”, “Бежит моя радость”... Некоторое время пытались устроиться на работу с этой программой, а в результате оказался в группе Ованеса Мелик-Пашаева.

—...в которой “скрывались” многие известные музыканты: П.Подгородецкий, А.Чиненков. Вы в ней от властей прятались?

— У вас где лежит трудовая книжка?

—...?

—А тогда как вы помните, если она два месяца пролежала, скучая без работы, вы могли получить статью.

—В СВ вас также Голутвин позвал?

—Они до меня играли элегантный джаз-рок. Пел Павел Смеян, много клавиш. Я пришел, и все поменялось.

Евгений Маргулис

Идеолог, организатор возникновения и возрождения группы. Музыкант МАШИНЫ ВРЕМЕНИ. Композитор, гитара, бас, вокал, борода. Не любит журналистов: “Они мало знают”.

—Вопрос непринципиальный, но все-таки. Существует разночтение названия группы. Проясните, пожалуйста, ВОСКРЕСЕНИЕ или ВОСКРЕСЕНЬЕ?

—Задумывалось через “и”, а потом в бойнях со всякими дураками она поменялась на “ь” и название стало нейтральным. У Алексея есть точный ответ на этот вопрос: “Суть явления одна и та же”. Явления, в честь которого назван день недели.

—ВОСКРЕСЕНИЕ отличается от других команд не только наличием стихов — не текстов, — но и музыкой.

—Я думаю, прежде всего текстами. Лешку считаю, пожалуй, лучшим поэтом среди всех других рок-поэтов. Что касается музыки, то да, другого такого композитора, рок-композитора, как я, — поискать надо (подмигивает. — O'K). Музыка — это обрамление хороших стихов, а когда есть хорошая музыка и хорошие слова, то получается хорошая песня.

—МАШИНА и ВОСКРЕСЕНИЕ вроде бы конкурировали когда-то между собой. Макаревич не обижается на ваше совмещение?

—По-моему, нет. Ты знаешь, на эту тему мы с ним не беседовали. Каждый из нас занимается тем, что ему интересно. Допустим, мне не нравится передача “Смак”. Но то, что творится за пределами МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, никого из нас не должно волновать. Так принято. Он и подводным плаванием увлекается, но это не значит, что мы вслед за ним должны лезть под воду.

—ВОСКРЕСЕНИЕ и Константин Никольский, автор многих “боевиков” группы. Как-то сложно у вас с ним отношения складываются. Почему?

—Когда мы записали первый альбом, то на пленке осталось свободное место. И, по-моему, Андрюшка Сапунов его к нам привел, и он чего-то напел. Так Константин начал “раскручиваться”. А когда разбежался первый состав группы, Костя пришел в ВОСКРЕСЕНИЕ на готовое дело. Если бы не эта компания — никто бы его еще долго не узнал. Мы с ним никогда особенно не дружили. Даже Леша Романов, который с ним практически в соседнем доме живет. Песни он нам свои, “воскресениевские”, не рекомендует исполнять...

—Где сейчас Сергей Кавагоэ, Алексей Макаревич из первого состава?

—Сергей живет в Японии.

—Почему в Японии?

—Да у него отец японец... Преподает русский язык, работает на японском радио — вещает на русском языке. От музыки он отошел лет восемь назад, у него своя жизнь. Раз в год приезжает в Россию: водки попить и поохотиться. На Алексее “висит” группа ЛИЦЕЙ, где поет его дочь Настя, племянница Андрея. Он продюсер ЛИЦЕЯ, его поэт, композитор, жнец и бог его знает, кто еще. Кроме того, он занимается дизайнерской работой, сценографией.

—Если бы не “новые” МАШИНА и ВОСКРЕСЕНИЕ, в авторы-исполнители пошли бы?

—У меня был и собственный коллектив: ШАНХАЙ...

—...который внезапно развалился в середине 80-х.

—Появились проблемы. Возник “металл”, еще что-то. Стало сложно заниматься раскруткой и неохота. А сегодня, кстати, получилось так, что народ начал “въезжать” в ШАНХАЙ. Выходит CD со старыми песнями. У меня, между прочим, ни одной записи не сохранилось, сапожник без сапог. А идея бардовского творчества меня совсем не прельщала: противно и скучно.

Михаил Шевяков

Ударник (он же барабанщик). Изысканно вежлив. Ударник-интеллигент — понятия, по мнению многих музыкантов, несовместимые. Это они так шутят.

—Как вы пришли в ВОСКРЕСЕНИЕ?

—Я играл в различных московских командах. ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО, например. На более-менее серьезном уровне стал играть в институтской группе (я учился в МГИМО). Студенчество мое было длинным, в общей сложности 10 лет. Сдавал бесконечные зачеты, 5 раз в академическом отпуске. В 1978 году познакомился с Андреем Сапуновым. Он меня и пригласил через пару лет в ВОСКРЕСЕНИЕ. Со всеми ребятами я до того играл на каких-то выступлениях по отдельности.

—После “окончательного и бесповоротного” распада группы о вас ничего не было слышно...

—Все это время — с 1982 по 1992 год — я работал во Внешторге. Закупал кожу для народного хозяйства, обеспечивая деятельность обувной промышленности и кожгалантерейным предприятиям. Работалось интересно, живо. В “Союзпушнине”, где я трудился, моими коллегами являлись специалисты высочайшей пробы, “зубры” отрасли.

—Не жаль было бросать карьеру? Ведь и связи в музыкальном мире вы уже, наверное, порастеряли?

—Тесных отношений уже не было, но окончательно они никогда не прерывались. И с ВОСКРЕСЕНИЕМ, и с МАШИНОЙ ВРЕМЕНИ. Это одна компания, один взгляд на окружающее. Поэтому, когда нас начинают “делить” с МАШИНОЙ, я говорю, что они — наши старинные-старинные друзья, с которыми прошла лучшая часть жизни и никаких “считалок” между нами нет... В 1992-м все ломалось, только рухнул Союз. Везде начался раздрай, и мне стало неинтересно. Становится не по себе, когда видишь, как талантливые люди, недавно озабоченные государственными проблемами, начинают гонять фуры со “Сникерсами”. Я утрирую, но тем не менее... Открыл было представительство в Москве одной австралийской компании. Но все держалось науровне зыбких договоренностей, которые, как правило, не выполнялись. Кому-то такой вид деятельности нравится. Мне — нет. И тут меня ребята позвали “оживлять” ВОСКРЕСЕНИЕ. Я, почти не раздумывая, согласился.

— Дважды в одну и ту же реку...

—По своему внутреннему состоянию мы и не выходили из реки.

Олег КЛИМОВ