Александр Бутузов
Время Маленького принца
|
«Будьте, как дети. Живите до ста.
Как заещал Спаситель –
Будьте как дети, Заветы Христа
В чистых сердцах несите…»
А.Б.
«Прошу детей простить меня за то,
Что я посвятил этот рассказ взрослому…»
Антуан де Сэнт-Экзюпери
|
3 февраля 1979 года мне позвонил Андрей Макаревич: «Приезжай к нам на репетицию, ты можешь нам помочь…»
Это было время, когда рок-н-ролл, да и не только рок-н-ролл… Нет, лучше, чтобы не заблудиться, не запутаться в спорных терминах, скажу иначе. Это Было время, когда «протестная» культура находилась в самом естественном, самом продуктивном своем положении – она была запрещена хрущевско-брежневским представлением о нравственном воспитании «строителей коммунизма». Литераторы, музыканты, художники, искатели нового, не официозного языка вынуждены были творить «в подполье», что, как ни парадоксально, давало им настоящую свободу и запредельно, неподдельно подогревало сторонний, живейший интерес к их творчеству. У власти при этом было множество способов (слава Богу, не сталинских) максимально ограничить доступ творца к своим адресатам. Мы помним судьбу Галича, Неизвестного, Бродского… Это список можно продолжать и продолжать. Что касается рок-культуры, то было два способа расправиться с ней: либо купить, заставив «плясать под свою дудку», обеспечив при этом аудиторией и работой под своим контролем, под «зорким лубянским оком»; либо запретить под угрозой уголовной ответственности. (К чему придраться? К чему угодно. Не вопрос. Примеры – АРАКС, ВОСКРЕСЕНИЕ). Естественно, наиболее «внимательно», подозрительно властьпридержащие – комсомол и партия – относились к носителям Слова, как к наибольшей угрозе для них, для вскормившей и кормящей их социальной химеры.
Группа МАШИНА ВРЕМЕНИ была в это время самым ярким носителем «протестного» слова в московской рок-культуре. «Перекрыть ей кислород» было естественной потребностью не только государственного аппарата, но и «признанных» деятелей «молодежной» номенклатурной культуры, поскольку само существование альтернативы со всей очевидностью указывало на их несостоятельность, невостребованность и серость. В преддверие Олимпиады-80 – международной показухи достижений СССР во всех публичных областях – положение группы стало критическим. Пользуясь огромной популярностью, сравнимой среди молодежи с популярностью Высоцкого (в том смысле, что основывалась она на «самопальных» записях «подпольных» концертов). МАШИНА ВРЕМЕНИ продолжала быть «бельмом в глазу» лживой, тупой комсомольской пропаганды. И вот настал день, когда комсомольское руководство решило наконец подвести черту под этой «проблемой». И… мне позвонил Макаревич.
М были знакомы с Андреем с первого концерта группы АКВАРИУМ в Москве. Я единственный сделал тогда магнитофонную запись этого концерта. С ней и попал в его дом на Комсомольском проспекте. Но сблизились мы с Андреем после того, как он однажды подсел за наш столик в кафе «Московское», услышав, как я, на потеху подвыпившей компании, декламирую стихи Александра Галича. И вот тон мне звонит: «Ты можешь нам помочь…»
Моя предполагаемая помощь заключалась в реализации «хитрого» замысла, идея которого принадлежала то ли самому Макаревичу, то ли Сергею Кавагое. Замысел был таков: во-первых, если «они» (власти) считают наши тексты одиозными, то давайте «оправдаем» их, вложив в уста отрицательных персонажей (какому-нибудь «гитлеру», например, можно безнаказанно с экрана ругать советский строй): во-вторых, чтобы из концертной программы не выкидывали самые «протестные» песни, давайте объединим их в одну цельную композицию – возьмем какую-либо «разрешенную» (не запрещенную) литературную основу и «нашпигуем» ее нашими песнями.
- Какую литературную основу?
- «Маленького принца».
- Почему «Маленького принца»?
- Потому что «будьте как дети…»
Мне предлагалась роль «читателя книги». Я, конечно, с радостью согласился. Вся эта «затея» предназначалась для одного-единственного концерта пред «светлым очами» сборной комсомольской элиты» на одном из их подмосковных «шабашей». Там могла решиться судьба группы. Две-три репетиции, концерт – групп осталась жива. Чем нам удалось умилостивить всесильных комсомольских бонз? Чем удалось смягчить (если не расположить к себе) их закаленные в борьбе с инакомыслием сердца? Может быть, тем, что в нашей «композиции» отрицательным персонажем были выставлены «взрослые», и «верные сыны партии» оценили это как тонкий, понятный только им намек на милые их душам чаяния. Не знаю. Сегодня выдвиженцы из той самой элит, пришедшие наконец к власти, при любом удобном случае расхваливают, не жалея самых восторженных эпитетов и даже слов благодарности. МАШИНУ ВРЕМЕНИ, судьба которой была однажды в их руках, и награждают ее орденами «За заслуги перед отечеством»… Какие такие заслуги?
Наша история, однако, на этом не закончилась. «Маленький Принц» представлял собой 45-минутную музыкально-литературную композицию, составленную из песен Андрея, соединенных (предварительно или завершенных, подытоженных) фрагментами из книги Экзюпери. Мы показали ее (композицию) публике с репетиционной целью перед «комсомольским судом». И публика приняла ее. Нас очень удивило, что она (публика) готова внимательно молчать в течение 45 минут, как будто присутствует не на рок-концерте, а на представлении более «высокого» уровня (не в сравнительном, а в определенном смысле слова «высокого»). 45 минут молчания, конечно, с лихвой компенсировались громогласным «выплеском» Вов тором отделении нашего концерта. Подобный принцип распределения зрительской энергии (энергетики) показался нам любопытным, интересным для нас, так и для них (зрителей). Короче, эту концертную программу (с «Маленьким Принцем» в первом отделении и рок-н-ролльным буйством во втором) мы в течение года катали по московским и подмосковным клубам, домам культуры и прочим подобным заведениям. Она сопровождалась неизменным аншлагом и принималась, как говориться, «на ура».
А потом группа распалась. Ушел Кавагое, игравший в группе с самого начала, ушел Маргулис, ушел клавишник – Андрей остался один, как Маленький Принц., его покинули все, кого он когда-то и, казалось, навсегда «приручил». Скоро, впрочем, пришли другие – Кутиков, Ефремов, Подгородецкий. У МАШИНЫ ВРЕМЕНИ началась иная жизнь. Это выразилось не только в том, что почти целиком обновился репертуар (время «Поворота»). Принципиальный поворот заключался еще и в переходе группы из полулегального, полузапрещенного, «подпольного» состояния под серое крыло государственной опеки, доверенной функционерам Росконцерта. Удивительно, но «Маленький Принц» пытался выжить и на этой новой «планете». Росконцерт оплатил декорации, костюмы (от Вячеслава Зайцева), в принципе одобрительно насвоем худсовете (от лукавого) отнесся к показанному нами представлению (кстати, сохранилась «пиратская» запись этого выступления). Но… Время «Маленького Принца» кончилось. «Взрослые» перестали быть его антиподом, а он не смог (хотя и пытался) стать одним из них. Как там у Пушкина? «Блажен, кто созрел». «Прекрасная роза» наивной искренности не созрела, а завяла на гербицидной почве министерской культуры. Мы очень быстро забыли Маленького Принца, как забываем сказки, сочиненные в детстве для самих себя. И лишь иногда, когда сквозь серый смог нашего ненастоящего настоящего, сквозь пыль, пускаемую нам в глаза искусственным искусством, сквозь вату себялюбия и равнодушия, заткнувшую наши уши, пробивается лучик небесной любви, слышится эхо радостного, детского смеха – я вспоминаю слова Мудрого Лиса: «Самого главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце». И с этой точки зрения наше «пестренькое» время ничем не отличается от того – «черно-белого», социалистического. Все та же фальшь; все тот же механизм государственного устройства, работающий по непонятному принципу ради неинтересной цели; все те же противоестественные игры «взрослых». Ничего не изменилось. («Перемен требуют наши сердца!» - В. Цой.) Вот разве что под «новый» старый гимн, певшийся прежде всенародно, никто не только не разевает рот, но и в большинстве своем даже ленится оторвать задницу, и орден от Отечества теперь может не получить солдат, проливавший за него свою кровь, а получит, ну скажем, барабанщик, исправно отстучавший свое рабочее время. Фальшь, семижды помноженная на цинизм.
В 2000-м году я позвонил Андрею и предложил ему отпраздновать совершеннолетие (21 год) «Маленького Принца», как группа THE WHO отпраздновала в свое время совершеннолетие “Tommy”. «Знаешь, а я не считаю, что «Маленький Принц» был настолько уж важным, значительным событием в истории МАШИНЫ ВРЕМЕНИ», - ответил мне Макаревич. Я услышал ответ «взрослого»… («Все очень просто – сказки обман…» - А. Макаревич)
Будьте как дети. И что же в ответ
Услышать на то хотите?
«Если как эти, увольте, Привет.
Сами с ума сходите…»
3 февраля 1979 года мне позвонил Андрей Макаревич и «с ног на голову» перевернул мою жизнь, за что я был и всегда буду ему благодарен.
Ты извини меня. Желаю
Желаю я тебе, Андрей,
Чтобы опять была «живая»
Вода поэзии твоей.
И если рот, подобно кляпу,
Наполнит горечи слюна,
Не принимай, Андрей, за шляпу
«Удава, съевшего слона».
P.S.
У «взрослых» есть такая присказка – он-де «без царя в голове». Это значит: «он» никчемный член сообщества «взрослых». А я предложу другое определение – он «без Маленького Принца в сердце». Человек, потерявший свое детство, как Урфин Джус (помните?): что бы ни выходило из ео рук – дело или поделка, - в детях рождало только страх и вызывало слезы. Время Маленького Принца прошло не навсегда. Он живет где-то там, в звездном небе, на планете, «которая чуть больше его самого», но обязательно вернется, потому что здесь его ждут все те, кого он однажды «приручил», а ведь «мы НАВСЕГДА в ответе за тех, кого однажды приручили».
* * *
