Статьи и интервью

Может ли человек отмечать полувековой юбилей, когда ему всего 44 года? Может, если это известный музыкант Евгений Маргулис. Он играет сразу в двух популярных коллективах, которые 18 марта концертом в Государственном Кремлевском дворце отметят совместный «полтинник»: «Машина времени» приехала к «тридцатнику», а группа «Воскресение» достигла рубежа в 20 лет. Юбилей, по словам Маргулиса, превратится в огромный джемсейшн, какого Кремль, наверное, еще не видывал. «Мы все вывалим на сцену и от первой до последней вещи будем играть вместе — обе команды».

— Поделитесь секретом: как вы дожили до таких «седин» в шоу-бизнесе? Ведь большинство групп и пятилетку не вытягивают.

— Мы уже столько раз распадались и собирались вновь… Но оказалось, что все востребованы, и люди хотят слушать наши песни. Почему бы им не доставить такое удовольствие?

— Маргулис, наверное, один из немногих музыкантов в России, который играет далеко не последнюю роль сразу в нескольких коллективах. Какое дитя самое любимое?

— Не знаю. В разных командах я занимаюсь разными вещами. В «Воскресении» — бас-гитарой и как бы идеологией, в «Машине» пишу песни и играю на гитаре, а в «Шанхае» опять же беру бас-гитару, сочиняю шедевры и делаю то, что считаю нужным.

— По-моему, «Шанхай» — таинственная группа. Безусловно, ее знают любители рок-н-ролла, но обычным слушателям она почти неизвестна.

— Я и не рассчитывал, чтобы ее знали. Это мой сольный проект, придуманный ради 300—400 человек, которые есть в каждом городе. Другие группы — это плод коллективного творчества, где приходится считаться с мнением остальных. А здесь я делаю то, что хочу. Как мне кажется, «Шанхай» — клубная команда для небольшого круга любителей музыки.

— В «Машине времени» в фокусе внимания находится Макаревич, в «Воскресении» — Алексей Романов. А вы — та самая рабочая лошадка, без которой «телега» не поедет.

— Конечно, не поедет. Я настоящий «серый кардинал» — вершу события.

— Так не обидно ли «серому кардиналу» стоять в стороне от центра сцены?

— У меня есть «Шанхай», где я все это компенсирую. А в «Машине» и «Воскресении» играю роль мостика между небом и землей. Во всяком случае, если меня нет, это заметно. На самом деле я не рассчитываю на любовь простого народа. Мне достаточно того, что музыканты, которые приходят к нам на концерт, понимают, кто такой Маргулис. Я прекрасно знаю себе цену, и меня гораздо больше волнует, насколько я сам удовлетворен тем, что делаю. Если такого удовлетворения нет, перестаю этим заниматься.

— По поведению вы совсем не звезда, хотя за столько лет популярности могли бы и заразиться этой болезнью…

— По-моему, Раневская говорила, что тщеславие — показатель ограниченности человека. Звездой себя не считаю. Я просто хороший — нет, великолепный музыкант, создаю только шедевры. Ну что пою лучше всех — тоже понятно.

— Недавно от «Машины времени» отвалилось далеко не лишнее «колесо» в лице Петра Подгородецкого. Как команда пережила разрыв?

— Не хочу комментировать. Просто мы перестали получать удовольствие друг от друга.

— Но вы ведь тоже уходили из «Машины». Стоит ли проводить параллели?

— Тогда мне просто надоело играть в группе, а тут нам надоел Петя — всем вместе. И если бы не 30-летие команды, мы разошлись бы гораздо раньше. Собственно, особой дружбы у нас и прежде-то не было: общались только на концертах. И замену ему нашли давно — с Андреем Державиным сыграли уже несколько раз.

— Можете вспомнить самые приятные и неприятные моменты за годы жизни в «Машине времени» и «Воскресении»?

— Неприятные были связаны с советской властью. Если бы она существовала и после 85-го года, точно «свалил» бы отсюда, благо возможности были. Но нет ее сейчас — и ладно. А приятные, когда выходишь на сцену и занимаешься своим делом. Пока выступал в каких-то промежуточных коллективах, чтобы заработать на жизнь, играл из-под палки. Противно было до безумия, пил, как не знаю кто. Теперь такого, к счастью, нет.

— Почему же не уехали, если была возможность?

— Уезжать надо было лет в 15. А сейчас очень сложно сорваться — там мы никому не нужны. Точно так же, как и они нам. Наверное, я уеду лет в 65, буду спокойно жить и отдыхать. А пока не хочу даже на время. Заграница стала меня «обламывать», поэтому всегда тороплюсь домой.

— Там так плохо или здесь так хорошо?

— За кордоном не плохо, просто мне там не нравится. Не нравится уклад их жизни, он скучен и неинтересен. А дома хорошо — жена, дети, друзья, собака… Зрители, опять же.

— В свое время вы пробовали себя и на медицинском поприще. Не про вас ли Высоцкий написал: «И тогда главврач Маргулис телевизор запретил»?

— Я тогда был еще слишком мелок. Чему в жизни только не учился — и на фельдшера, и даже врачевать пытался. А потом решил, что плохим врачом быть нельзя, а хорошим музыкантом можно. Правда, кое-какие навыки еще остались.

— Знаю вашу нелюбовь к глубокому анализу ситуации и прочим заумным вещам, поэтому прошу в совершенно несерьезной форме высказаться о том, что сейчас происходит в рок-н-ролле.

— Все как было, так и осталось. Ерунды много, но ее и раньше хватало. Хорошего мало, но есть достойные люди. Я не беру даже «Машину времени», «Воскресение» и «Шанхай» — эти имена вписаны в историю золотыми буквами. Замечателен «Михей и Джуманджи», «Сплины» прекрасны, «Чайф» — тоже. Но хороших артистов как было мало, так мало и осталось.

— Между тем ваши недоброжелатели «Машину времени» прозвали «Тошибой времени», упрекают вас, что разменяли рок-н-ролл на попсу. Догадываюсь, что это не так, но ведь дыма без огня не бывает — значит, дали повод.

— Это обычная зависть. Нормальные люди к успеху других и относятся нормально. На Западе многие музыканты снимаются в рекламе, и никого это не трогает. У нас наоборот: дескать, продались «Тошибе» или фирме «Партия». Да никому мы не продались, но почему бы, собственно, не заработать?

— Многие московские рок-н-ролльщики недолюбливают питерских коллег, а те, в свою очередь, поругивают москвичей. В чем, на ваш взгляд, тут дело?

— Не в противоречиях. Я, например, кое-кого не люблю и в Москве, и в Питере. А нормальных людей уважаю. Отличная группа «Кафе» из Питера, Гребень (Гребенщиков) — замечательный. Не люблю, когда из музыки делают плакат и артисты становятся «глашатаями перестройки».

— Но в сознании многих людей такими «глашатаями» стали именно «машинисты».

— Это ерунда. Просто все пытались найти в наших текстах второй смысл, которого не было. Когда вся музыка была посвящена любви к партии и к профессии, любая иная тема, естественно, «начинялась» другим смыслом.

— «Смеются люди в городе моем, дождем освобожденные от пыли», — я прекрасно знаю от Алексея Романова, написавшего эту песню, что там нет никакой политики. Но в «те времена» за подобные фразы можно было здорово схлопотать…

— А тогда за любую фразу можно было схлопотать. А «Битву с дураками» возьмите — то же самое, хотя песня абсолютно нормальная. Я, например, «получил» Комитет государственной безопасности. Один визит туда в 1982-м отлучил меня от сцены на два года. Потом Юрий Антонов выручил: я у него был «бесфамильным» артистом. А потом произошла революция, и я вновь смог выступать. Я ни о чем не жалею и рад, как сложилась моя жизнь. И представляю, что будет дальше. Но это уже личное.

— Новый поворот, что он нам несет — пропасть или взлет?

— Поворот чего? Если жизни, то посмотрим. Во всяком случае хуже не будет, ибо хуже уже было. Хорошо уже то, что появилась возможность заниматься тем, чем ты хочешь.
Дмитрий ЗЛОДОРЕВ