Сводный список: стихи Андрея Макаревича

Уведите детей...

Уведите детей.
Снимите шляпы
Верующие –
Целуйте крест:
Сегодня,
Где-то в половине пятого
По городу пройдет
Удивительнейший оркестр.

Там будут все:
Гиганты и карлики
Совсем молодые
И снега седей.
Будут Музыканты –
Большие и маленькие:
Оркестр Совершенно
Глухих Людей

Они исполнят:
Гимн Повседневности,
Реквием Клятвам
На Старой Крови,
Марш Равнодушия,
Оду Посредственности
И вечную Тему
Чьей-то Любви.

Они всех вокруг
Поразят горением,
Как делали это
Миллион лет подряд,
И будут святы
В своем откровении,
Ибо не ведают,
Что творят.

Но скоро шеренга
За городом скроется,
Шагами замучив
Дорогу - змею,
И вы не успеете
Даже расстроиться.
И жизнь опять
Войдет в колею.

Знаю vs Верю

Нас мотает от края до края,
По краям расположены двери:
На последней написано: "Знаю",
А на первой написано: "Верю"

И одной головой обладая,
Никогда не войдешь в обе двери:
Если веришь - то веришь не зная,
Если знаешь - то знаешь не веря.

И свое формируя сознанье,
С каждым днем от момента рожденья,
Мы бредем по дороге познанья.
А с познаньем приходит сомненье.

И загадка останется вечной,
Не помогут ученые лбы:
Если знаем - ничтожно слабы.
Если верим - сильны бесконечно!

При всем моем к закону уваженьи ...

При всем моем к закону уваженьи,
По улицам хожу я, не как все:
Поправ собой все правила движенья,
По встречной пешеходной полосе.

Тому я вижу лишь одну причину,
Простую, как колумбово яйцо:
Идя в потоке, видишь только спину,
Идя навстречу, видишь всех в лицо.

Сколько дел и друзей...

Сколько дел и друзей
Я беспечно оставил,
Отложил,
Как казалось тогда, до поры,
Сколько слов не сказал,
Сколько точек не ставил,
И прошел в полводы,
И сыграл в пол-игры.

Лучшим доктором в мире
Считается время.
Я давно не грущу,
Обходя этот дом.
А пройдешь мимо дома -
И что-то защемит,
И чуть-чуть поболит,
И отпустит потом.

Наша жизнь не приемлет ...

Наша жизнь не приемлет в себе постоянства,
И прощаться легко. Только некая грусть
Занимает в душе небольшое пространство,
Если сверху смотреть на отмеренный путь.

Ведь прощаемся мы не с людьми, не с местами,
И не в том, между нами, расставания суть -
Всякий раз мы прощаемся с нашими днями,
Что уже не вернуть...

Ночью больше усталость ...

Ночью - больше усталость.
И меньше злость,
За окном - осенняя вьюга.
Гостиница - это от слова "гость".
Все мы в жизни в гостях
Друг у друга.

Можно глотку драть,
Не жалея сил,
Утверждая, что все - невзначай, но
Всех нас кто-то когда-то
Сюда пригласил
Мы встречаемся не случайно.

И когда поверишь,
Что это так,
То рождается ощущенье,
Что любая встреча есть верный знак
Высочайшего назначенья.

Только что надежды?
Рассыпались в прах.
Ночь в окне туманом клубится.
Я опять в каких-то незваных гостях.
Спит хозяин.
Пора расходиться.

Когда ко дну идет баркас ...

Когда ко дну идет баркас
Или рыбачья фелюга,
Шаланда, шлюпка, словом, то,
Что не господствует в размерах,
Картина бедствия проста:
Седой матрос кричит: "Полундра!",
И, не теряя время на дебаты,
Весь экипаж, покинув борт,
Стремится к полосе прибоя.
Но если вдруг ко дну идет
Трансокеанский лайнер
В двенадцать с лишним этажей,
Картина бедствия иная:
В машинном - паника. Вода
Все туже давит в переборку,
Искрит проводка,
Гаснет свет...
А наверху еще гуляют,
Горят огни, играет джаз,
Стюард, надушенный не в меру,
Разносит "Брют", и нет причин
Для огорчений и тревоги.
И мне все чаше снится сон:
В машинном - паника. Вода
Все туже давит в переборку,
Искрит проводка, гаснет свет,
Я остаюсь один в отсеке,
И вот уже соленый лед
Дошел почти до подбородка,
Через двенадцать этажей
Я слышу музыку и смех,
И мне до них не докричаться.

Здравствуй, мой милый друг ...

Здравствуй, мой милый друг,
Здравствуй, мой старый друг.
Видишь, зима вокруг,
Видишь, метель вокруг.

Сядем с тобой за стол,
В кружки нальем вино -
Кажется, год прошел,
Год - это так давно.

Помнишь, стояло лето?
Вечным казалось лето.
Было ли важно это?
Было ли нужно это?

Помнишь, еще тогда,
Как мы кидались в бой!
Правда была одна,
И никакой другой.

Шел впереди отважный,
Мы поспевали дружно.
Было ли это важно?
Было ли это нужно?

Помнишь, как мы устали
И понемногу встали.
Снежные дни настали,
Зимние дни настали.

Стал отряд безоружным.
Друг боевой - бумажным.
Было ли это нужным?
Было ли это важным?

Помнишь, за холодами
Небо было бесцветным.
Дни казались годами,
Год прошел незаметно.

Друг!
Забудь о печали,
Все еще повернется.
Помнишь, нам обещали -
Скоро весна вернется.

Будет весна прекрасна,
Тут-то и станет ясно -
Было ли все напрасно?
Или не все напрасно?

Когда поднимались травы...

Когда поднимались травы
Высокие, словно сосны
Неправый казался правым
И боль становилась сносной.

Зеленое море пело
На век снимая усталость
Весне не будет предела, казалось
А что осталось?

Остался бездомный ветер
Осенний звон погребальный
И лист последний на свете
На черной дороге дальней.

Весною нам все известно
И все до предела ясно
Мы дрались легко и честно
И это было прекрасно.

И часто в бою казалось
Победа в руки давалась
И нужно самую малость казалось…
А что осталось?

Остались стены пустые
И бельма белых портретов
И наши стяги святые
Обрывками старой газеты.

И выше любого хотенья
Сильнее любого знанья
Вечное жизни цветенье
И вечное умиранье.

Игорю Саульскому

Он пригласил нас в дом последний раз.
Прощание? Поминки? Или проводы?
Не знаю. Но горел на кухне газ,
И были убедительными доводы
С которыми он нам преподносил
Свое прощанье.
Возражать не смели,
Не то чтоб спорить не хватало сил,
Он не хотел.
И долго мы сидели
За странно неустроенным столом,
Нас много. Он один. И старый дом
Как будто неохотно с ним прощался.
Вино лилось рекой. Никто не признавался,
Что в этот раз прощаемся всерьез.
И было нарочитое веселье,
И он шутил, и хохотал до слез,
И с каждой шуткой будто удалялся
В чужой нам мир. В чужое новоселье.
И некая стена, как из стекла,
Нас разделяла, становилась толще.
И, наконец, настала тишина.
Конец. И ничего не будет больше.
Но было утро. Из последних зим
Нас та зима не баловала снами.
Я шел и думал - что же мы творим?
Что будет с ним
И что же будет с нами.

И. Иртеньеву

Увы! Прошли года, когда мы,
Учуяв сердцем верный тон,
Вгрызались юными зубами
В унылый брежневский бетон.

И дух крепчал в убогом теле,
Когда, дозволенность поправ,
В ночных ментовках мы сидели
И пели "All you need is love".

Был тонок луч, и голос светел,
И ветер голову кружил...
...Старик Державин нас заметил,
Но никого не заложил.

И опять мне снится одно и то же

И опять мне снится одно и то же:
За моим окном мерно дышит море
И дрожит весь дом от его ударов
(На моем окне остаются брызги)
И стена воды переходит в небо
И вода холодна и дна не видно
И корабль уже здесь
И звучит команда
И ко мне в окно опускают сходни
И опять я кричу: "Погодите, постойте!"
Я еще не готов,
Дайте день на сборы
Дайте только день,
Без звонков телефона
Без дождя за окном
Без вчерашних истин,
Дайте только день!»,
Но нет, не слышат
Отдают концы,
Убирают сходни
И скрипит штурвал
И звучит команда
(На моем окне остаются брызги)
И на миг паруса закрывают небо
И вода бурлит и корабль отходит
Я стою у окна и глотаю слезы
Потому что больше его не будет
Остается слякоть московских улиц,
Как на дне реки фонарей осколки
А еще прохожих чужие лица,
И остывший чай и осенний вечер.

Когда на постылой веревке ...

Когда на постылой веревке
Затянут тугой узелок,
Я выйду красивый и легкий,
К началу бескрайних дорог.

Коллеги, улыбки на лица!
Я волен, поздравьте меня.
Я всем предлагаю напиться
По случаю этого дня.

Несите стаканы и водку,
И в миг, когда тост на устах,
Забацаем общую фотку
На память об этих местах.

А я встану где-нибудь с краю -
Так сладко стоять на краю! -
И всем на прощанье сыграю,
И всем на прощанье спою.

Все проходит по кругу ...

Все проходит по кругу:
Отвага, испуг,
Друг и недруг,
Любовь и разлука.
Все бывает не вдруг
И не сходит нам с рук -
Это круг.
И не выйти из круга.

Лето изношено ...

Лето изношено
Смято и брошено,
Как на позор,
В желтый цвет
Окрашено.
В осени нет
Ничего хорошего
Ни для ума,
Ни для сердца
Нашего.

Осень похожа
На поражение,
То, о котором
Знаешь заранее.
На прекратившееся
Движение.
На осложнение.
На опоздание.

И не могу я
Понять поэтому
Как это осень,
Такая лишняя,
Воспринимается
Всеми поэтами
Как нечто духовное
И возвышенное?

Между раем, землей и адом ...

Между раем, землей и адом
Нет лазеек - сомненья прочь.
Правит ночь Гефсиманским садом,
Беспробудная, злая ночь.

Ночь усталым сомкнула вежды,
Тишиной напоила сад,
И соратники безмятежны,
И сподвижники крепко спят.

По челу разлита усталость -
Не услышат не помянут...
А Ему до беды осталось,
Может, пять с небольшим минут.

Он недвижен. Он ловит звуки.
На мгновенья разбиты дни:
Вот Пилат умывает руки,
Вот толпа, что кричит: "Распни!",

И Голгофа, и та осина,
Где Иуда прервет свой род...
До чего же невыносимо
Видеть ход вещей наперед!

Бесполезно учить чему-то -
Все уйдет, как вода в песок.
Бесполезно считать минуты -
Все исполнится точно в срок,

Все исполнится неизбежно:
Взят. К злодеям причтен. Распят.
А соратники безмятежны!
А сподвижники сладко спят!

И пока в тишине звенящей
Был слышен доспехов звон,
Все слова о какой-то чаше
Повторял беспрестанно Он.

Только нет в небесах ответа,
Ни движенья, ни звука нет.
Лишь мгновенья бегут, и это
Было принято как ответ.

У пророка одна дорога.
Суд над нею - лишь Высший суд.
И осталось ему немного -
Слава Богу, уже идут.

Мы все своей дороги ждали ...

Мы все своей дороги ждали,
И каждый верой жить привык.
Мы так спешили в эти дали
И опоздали
лишь на миг.

Уже зима с природой спорит,
И дни ее недалеки.
Река ушла в седое море,
И сушат сети
рыбаки.

Нам никогда не будет плохо -
Мы все изведали с тобой.
Пусть за эпохою эпоха
Грядет,
одна дурней другой.

Не навести на глину глянца!
И я давно уже готов
Всю жизнь играть себе на танцах
В краю взбесившихся рабов.

Перед временем как прежде ...

Перед временем, как прежде,
Все бесправны и равны:
Гибнут лучшие надежды,
Рвутся старые штаны.

Новый ветер дует в лица,
Новый ливень будет лить...
Старым - нечего делиться,
Новым - нечего делить.

Подняв капюшоны штормовок ...

Подняв капюшоны штормовок
Мы выйдем в осеннюю мглу
И каждому предку потомок
Воздаст по заслугам хвалу.

А там, наверху, все благие
Отверзнут алмазную ширь
На головы наши хмельные
Прольется небесный чифирь.

Сгибаясь под тяжестью ноши
Прекрасно по лужам шагать
И думать, какой ты хороший
И вольные песни слагать.

И сами собой возникают
Полезных пословиц стада
Погода плохой не бывает
Одежда бывает худа.

И прочие - в этом же роде
Но мы их в расчет не берем
Иные в них мысли находим
И так, например, мы поем.

Коль режешь - так режь, как придется
Не надо семь раз отмерять
И воду не пей из колодца
В который наметил плевать.

Мы сами придумаем порох
Беде не откроем ворот
И кто угадает тот город,
Куда нас язык доведет.

Пусть хату ты выстроил с краю
Молясь о спасенье души
Ты все-таки многое знаешь
И ты кулаками маши.

Маши, хоть и кончилась драка
Мы ищем добра от добра
Нам волосы нужно оплакать
С голов, что скатились вчера.

И в кузов, никем не назвавшись
Мы лезем - и что нам сума
И крестимся мы, не дождавшись
Когда загрохочут грома.

А счастье - оно за горами
Где век не стоптать нам сапог
Не держим язык за зубами
Грибной доедая пирог.

В великое плаванье мчится
Без страха наш утлый корабль
И в небе прекрасней синица
Чем в руки попавший журавль.

Нам трезвым моря по колено
А пьяные мы промолчим
И ляжет дорога - до Праги, до Вены
Та самая, что от печи.

Подняв капюшоны штормовок
Мы выйдем в осенний рассвет
Оставив вопрос нерешенный
Семь бед - а что ждет нас в ответ?

Снова ночи короче дней ...

Снова ночи короче дней,
Сны весны легко отлетели.
Я прикован к судьбе своей,
Как смертельно больной к постели.

И напрасно лежит рука
На руле для успокоенья -
Все быстрее бежит река,
Не подвластная управленью.

Дальний берег возникнет вдруг
То по борту, а то напротив.
Круг за кругом, и уже круг...
Тонкой щепкою в водовороте.

У каждого дела бывает начало ...

У каждого дела бывает начало,
Начало, когда еще сделано мало.
Начало - кольцо, нет конца у колец.
И все же началу приходит конец.

У каждого дела есть средняя часть,
Если поначалу не дали пропасть.
По камушку строим волшебный дворец,
Но и середине приходит конец.

У каждого дела бывает конец,
Хороший конец будет делу венец,
Но время проходит, и вот наконец
Даже концу приходит конец.

И мы вспоминаем, что было начало,
Начало, когда было сделано мало.
И чаще всего мы не можем понять -
Зачем надо было его начинать?

Удивляются дети малые ...

Удивляются дети малые:
Отчего мы такие усталые?
От того ли, что пели много мы?
Иль измучены мы дорогами?

Отвечаю им с сожалением:
Нет, измучены мы не пением.
И не пением,
Н не танцами,
А хождением по инстанциям,
Уставая до измождения
От бессмысленного хождения.
И самим нам безумно хочется
Знать - когда же все это кончится.

То, что любовь беда ...

То, что любовь - беда, а не награда,
Я понял поздно - на исходе дня.
Все те, кого любил сильней, чем надо,
Однажды уходили от меня.
И я кидался вслед, стучался в окна,
И знал, что зря, и становился плох,
Жалел себя, и все казалось - сдохну,
И подыхал, И все-таки не сдох.
... Земля мала, и - круглая, как блюдце.
Круги все уже, как я погляжу.
Настанет день - и все они вернутся.
Вернутся все.
И что я им скажу?

Наконец-то я не моден!

Наконец-то я не моден!
Сбросив груз и слов и дел,
Наконец-то я свободен
От всего, чего хотел!

И никто костьми не ляжет
На алтарь моей души,
И никто уж не прикажет:
«Ну-ка Филька, черт, пляши!»

Дивный возраст! Слава Богу,
Что поспели пироги,
Что еще люблю дорогу
И уже раздал долги.

Годы – пташки. Люди – мошки.
По проторенной дорожке
Не зовите – не пойду:
Я играю на гармошке
У прохожих на виду.

На собственный день рожденья

Играй, дружок, дуди в свою дуду,
Покуда есть в пороховницах порох,
Но все же я когда-нибудь уйду
Надеюсь, быстро и не очень скоро.

Речей невыносимая тоска,
Шеренга лиц с печальными глазами
На домике в Подушкино - доска
И может быть, мемориал в Казани.

Отставив круг немолодых подруг,
Былых, неподходящих к вечеринке
Ярмольник Леня, мой старинный друг
Организует яркие поминки.

А ранним утром следущего дня
Вздыхая и звоня в эфире маме
О том, какой талантливый был я
Расскажет Соловьев в своей программе.

Распоряженьем Эрнста, высший знак!
В эфирной сетку будет брешь пробита
Билык под флагом, вспоминая "Смак",
Всех соберет, от мала до велика.

Стараясь иронически смотреть,
Маргулис, углядев на Солнце пятна
Расскажет, как учил Макарку петь
Упорно, но, увы, безрезультатно.

Матецкий, этот детство вспомянет
И Градский в черном тяжело задышит
И Кутиков исполнит поворот
Ну а Державин СМС напишет

О большем я не в силах и мечтать.
Салют и траур отменен, на кой он?
Родные вы мои, ядрена мать,
Покуда вы со мою, я спокоен.

Памяти Коэна

Ганновер, против ожиданья,
Не так старинен, как хотелось,
Но три-четыре древних зданья
Уравновешивают серость.

Льет так, как будто
Регулятор сорвал сантехник,
Пьяный в доску.
Напротив - оперный театр.
Афиша обещает "Тоску".

Не пил три дня.
Обеспокоены коллеги - что его заставило?
А вот вчера махнул за Коэна.
Уходят лучшие.
Как правило.

Поэт - он архитектор...

Поэт - он архитектор. В голове
Он строит замысел, пока что эфемерный.
Берет масштаб. Рисует перспективу.
Определяет ритм ступеней и колонн,
Окон, проемов, куполов и арок.
Затем он отбирает материал:
Перелопатив кубометры слов,
Он оставляет те, что лягут рядом,
Но лягут прочно, раз и навсегда
В единственном божественном порядке.
Замковый камень завершает свод
И можно, отойдя на расстоянье
И оглядев строенье целиком,
Возрадоваться или огорчиться -
На неудачу некому пенять:
Поэт возводит здание один.
Он сам себе слуга и господин.
Строительный подряд ему не нужен.

Хожу по краю

Хожу по краю
Не принимаю стезю другую.
Меня спасая,
Кричат, Андрюша, вернись на сушу!
Спасибо, знаю,
Простите, трушу.

Обилье флагов,
Вранья и быдла
Всего,
За что мне бывает стыдно.

Я сам не лучший
И не ответчик,
И вот награда,
Кричит газетчик:
Кто ваш попутчик?
А мне не надо.
Один, мол, в поле,
Так я не воин.
Не слышно вони
И я спокоен.

Ни с кем не лаюсь,
Ни в чем не каюсь,,
Ходу по краю-с,
Гуляю-с.

Он тихо ушел

Он тихо ушел
Никто не заметил
Остались забытые песни, рисунки
Осевшие по миру взрослые дети,
Рыбацкие снасти в брезентовой сумке.
Осталась пустая, пустая дорога,
Друзья и товарищи, в целом немного.
А мир все подзуживал,
Хлеба и песен!
Был ярок, заносчив, неинтересен,
И где-то высоконько за облаками,
Встал Боженька,
Уши прикрывши руками.
Закрыл свои глазки
И в облачко дышит,
Мы плачем, мы пишем,
А он и не слышит.
И только чуть видная черная птица
Над нами кружится, кружится, кружится.

Я по горло в делах

Я по горло в делах,
А меня зовут,
Вновь зовут голоса,
Как заметил БГ, все строже.

Скоро им надоест и они придут.
Где поселишь душу мою, правый Боже?
Нет, я знаю, просить ни о чем нельзя,
Все по мере дел, добра и таланта,
Но хотел бы там, где мои друзья,
Там один поэт и два музыканта.

Мы б с поэтом вдвоем могли б расстараться
И восславить небо от края до края,
А с музыкантами я бы играл на танцах,
По субботам, на женской половине рая.

Когда ни зги ни видать вокруг

Когда ни зги ни видать вокруг,
И ветер ревет такой,
Что кожу матросам сдирает с рук
Просоленною пенькой.

Когда сошел с ума океан
Уйти уже не успеть,
Матросы, видя что дело дрянь
Вдруг начинают петь.

За свистом ветра не слышно слов,
И шквал сорвал паруса,
Но что-то их заставляет вновь
И вновь сплетать голоса.

Но вот волною достало Луну.
Шпангоут выплюнул медь
И все же, даже идя ко дну,
Они продолжают петь.

А утром штиль, на песке роса,
И купол небес высок,
Их голоса ушли в небеса,
Словно вода в песок.

И лямку тянет за веком век,
Но время не властно тут
Проснешься, не поднимая век,
И слышно, они поют.

Октябрь всё за нас решает
Убавил свет, нагнал туман,
И осень тихо уезжает -
Никак не сложит чемодан.
Деревья за ночь пожелтели:
Чуть шевельнётся ветерок -
И с неба письма полетели.
Ловлю, читаю между строк.

- Мой свет, мой король, вас хотят убить!
Об этом шептали ивы…
- Луиза, пора бы постарше быть.
А ивы я прикажу срубить -
Пруды и без них красивы.
- Мой свет, мой король, вас хотят убить!
Я слышала разговоры…
- Луиза, как мало солнечных дней!
Не лучше ль с утра оседлать коней
И - на охоту в горы!
- Мой свет, мой король, вас хотят убить!
- Ступеней скрип под ногами!
-Луиза, детка, ступайте спать.
На стук прошу вас не открывать.
Они пришли не за вами.

"Андрей, где ваши злые песни
И политический кураж?"
Вы раньше были интересней,
Пока кричали “Крым не наш!”
И я за стол сажусь уныло,
Свое перо чиню остро,
Беру бумагу и чернила,
И, посидев, кладу перо.
Собаку носит. Ветер лает.
Что о больном напоминать?
Одни - и так все это знают.
Другие - не желают знать.

Я был вареное яйцо
Без скорлупы и без
Салата, лука, огурцов -
Яйцо и майонез.
И я лежал, взирая на
Жующих чудаков
Как низошедшая луна
В короне облаков.

На тело - крест.
На лоб - печать.
Поштучно иль гуртом
Врагов удобно назначать -
Чтоб не искать потом.

В детстве я был так мал, что моя рука
Даже в прыжке не могла достать звонка.
Был потолок далек. Недалек был пол.
Я, не склонив головы, заходил под стол
И, вдалеке от родительских слов и дел,
В крепости этой тихо, как мышь, сидел.
Будда на полке - Орфей моих детских струн,
Голое пузо, фарфоровый хохотун.
Я не силен в божественных был делах -
Я про себя его называл “аллах”,
И перед сном, только тьма на Москву легла,
Шепотом с ним свои обсуждал дела.
Каждая вещь, которую помнишь ты,
Тайно хранит в себе запас доброты.
Память моя и время, что нас несло
Неразделимы, как девушка и весло.
Помню - несло, несло чередой квартир,
Садиком, школой - и вынесло в целый мир.
Мир, что бурлит, смердит, выпускает пар…
Там я узнал, что аллаха зовут Акбар.

Человек по сне худеет
Подустав от личных драм
Спать ложится и худеет: Бац - и скинул килограмм!
Вот ответ - он не имеет
разночтений, общих мест:
ЧЕЛОВЕК ВО СНЕ ХУДЕЕТ
ПОТОМУ ЧТО ОН НЕ ЕСТ!

Думали зиму продлить. Надели тулупы.
Только за что ни возьмутся - уже не катит.
Снежная буря в апреле выглядит глупо.
Бросьте, ребята.
Не тужьтесь.
Ей-богу, хватит.
Хватит кормить природу снежком подтухшим.
Дайте дорогу солнцу. дождю и грому.
Вы нам полгода честно морозили уши.
Можно, теперь мы попробуем по-другому?
Слышишь, гремит барабанная дробь капели?
Что ты забился в нору, скажи на милость?
Хватит сидеть и ныть! А ну, полетели!
За руки! Крепче! Видите - получилось!

Над вами закрывают небо.
Не навсегда. Пока на время.
Вы бы не заметили, возможно,
Но мы обязаны с прискорбьем
Вам сообщить - такое дело,
Над вами закрывают небо.
Живите дальше. Просто знайте -
Отныне с горнего престола
Вы не видны. Молитвы ваши
На время станут бесполезны.
Ни вспоможенья, ни совета
Не ожидайте. К сожаленью,
Прощенье также невозможно.
Ну, вот и все. Пока живите.
Вас известят.

2019

Если жить всю жизнь в пробирке,
Есть продукты из пробирки,
И дышать в противогазе
И перчаток не снимать,
То с учетом обстоятельств
Можно жить ужасно долго,
Лишь одно меня смущает -
На хера такая жизнь?

2020

Как на Курской-кольцевая
В летний солнечный денёк
У трамвая, у трамвая
Отвинтился шпинделёк.

В соответствии с законом
Поведенья малых тел
Он запрыгал возбуждённо
И в пространство улетел.

И вагон из твёрдой стали
Ха-12-25
Весь распался на детали -
Ни свинтить, ни сосчитать.

Понаехали монтёры,
Репортёров злая рать,
А к монтёрам волонтёры -
Пазл обратно собирать.

Крутят, вертят, морды в мыле,
Низко головы склоня...
Шпинделёк-то позабыли -
Шпинделёк-то у меня!


февраль 2021

Цветков - прекрасен и любим
Бахыт - изыскан и бесценен.
Кабанов, бля, непостижим.
А Плотов просто совершенен.
Переплетая слезы= смех,
Иртеньев тоже лучше всех.

Усвоил список на корню?
Иди, пиши свою херню.

2021

- Муж у вас интересный, но блеклый.
  Отчего так безрадостен он?
- От того, что питается свеклой,
  А из жидкостей пьет самогон.
  Он души в этой свекле не чает!
  И лишь только ночью порой
  Он, мне кажется, сильно скучает
  По шампанскому с черной икрой.
- Повнимательней с ним, дорогая!
  А не то в неожиданный час
  Поманит осетриной другая -
  Он и бросит немедленно вас!

А. Макаревич, из FB, 2023

Взяты за ловлю блох.
Он один и остался.
Опыт в кармане сох.
Трескался. Рассыпался.
Не доставал на свет.
Не передал другому.
Долгих двенадцать лет
Не выходил из дому.
Выглянул - там январь.
Воздух морозный в сладость.
Сгинул безумный царь,
К блохам питавший слабость.
Не отыскать концов -
Многое изменилось:
Нет ни блох, ни ловцов.
Память не сохранилась.
Канул былого след
На рубеже эпохи.
Дедушка, что за бред?
Блохи? Какие блохи?
Дни коротки зимой.
Ночь зажигает фары.
...Тихо придёт домой,
Сядет за мемуары.

24 июля 2021

Вот я монтер на вышке
И нас ту 200 штук
Мы заняты на вышке
Монтированьем штук.
Но это если сухо.
- А дождик будет лить?
- Мы можем эту штуку
Случайно уронить.
- А если дождь и ветер?
- Тогда совсем беда:
Мы можем штуки эти впендюрить не туда.
- А вдруг обледенело?
- Приятнейший сюрприз:
Обхватываешь вышку телом
И плавно едешь вниз!

По весне, в начале мая
В час ночной при свете звезд
Металлургу Николаю
Ликвидировали хвост.

Лесоруб и парикмахер
Под прикрытием моста
Удалили Коле на хер
Основную часть хвоста.

И отныне дядя Коля
Сталеваром знатным стал:
Он хвостом не машет в поле,
Он дает стране металл.

Я всю жизнь без звонка просыпался -
Хоть в пять? хоть в три.
Удивлялся - творит чудеса
Молодой организм.
Похвалялся - какие часы
У меня внутри!
Ошибался: это был
Часовой механизм.

...А эпохи сегодня пылятся на полке.
- Прокатило-проехало? - Нет, пролетело.
Только ветер свистел. Временами - осколки.
И, глядишь, улеглось. И почти не задело.
- Как вы жили? - Да разве что только не спали.
Нам мотор не давал. В общем, дело в моторе.
Было славно. - Постой, но тебя же топтали?
- Ну, бывало, топтали. Подумаешь, горе.
Пару раз себя чувствовал несколько скверно,
Ибо вонь оседает в сознании многих.
- Понимаю. Но ты не любил их, наверно?
- Не любил. Я скорее жалел их, убогих.
В основном было славно. Да и как не бывать?
Слышал ангелов. Очень хотел их увидеть.
Я умел восхищаться.
Неплохо умел рисовать.
Забывать.
Никогда не умел ненавидеть.

15.08.2021

Уныло, безропотно в луже
Стояла гнедая кобыла.
Твердила: "Чтоб не было хуже..."
А хуже все было и было.

Скажи, зачем
здесь столько жара,
и нет воды?
Она молчит.
Она - Сахара.
Ей до пи@ды.

Третий год по лесу иду
Пролагая тропинку сквозь чащу
Иногда, поднимаясь на холм,
Вижу лес, не имеющий края.
Ночью вновь разжигаю огонь
И нехитрую пищу готовлю
И приходит из чащи олень
И глядит мне в глаза неотрывно.
Я даю ему соли на хлебе
Говорю ему – здравствуй, олень.
Как там дома? Здоровы ль родные?
Да и цел ли мой дом? Что ты видел?
Он молчит. Отводит глаза.
И неслышно скрывается в чаще.

Тридцать лет по пустыне иду.
Вечерами, взойдя на бархан,
Вдаль гляжу – у пустыни нет края.
А когда с неба падает ночь
Я в песке разжигаю костер
Из засохших ветвей баобаба
И приходит неслышно шакал
И глядит мне в глаза неотрывно
Я делюсь с ним водою и хлебом,
Говорю ему – здравствуй, шакал.
Вижу, путь твой далёк. Что ты видел?
Как мой дом? Здоровы ль родные?
Он молчит. Отводит глаза.
Исчезает, как тень, за барханом.

Третий век иду вдоль реки,
Третий век в ожидании моря,
А река не спешит: то она
Разольётся по плоской равнине,
И, похоже, замрёт навсегда
То внезапно становится уже
И, глядишь, побежала. Иду,
И с водой её пью бесконечность
И ловлю удивлённую рыбу.
Ночь за ночью сижу у огня.
Жду гостей, чтоб спросить – как там дома?
Всё стоит ли? И живы ль родные?
Тишина. И никто не приходит.