Третий год по лесу иду
Пролагая тропинку сквозь чащу
Иногда, поднимаясь на холм,
Вижу лес, не имеющий края.
Ночью вновь разжигаю огонь
И нехитрую пищу готовлю
И приходит из чащи олень
И глядит мне в глаза неотрывно.
Я даю ему соли на хлебе
Говорю ему – здравствуй, олень.
Как там дома? Здоровы ль родные?
Да и цел ли мой дом? Что ты видел?
Он молчит. Отводит глаза.
И неслышно скрывается в чаще.
Тридцать лет по пустыне иду.
Вечерами, взойдя на бархан,
Вдаль гляжу – у пустыни нет края.
А когда с неба падает ночь
Я в песке разжигаю костер
Из засохших ветвей баобаба
И приходит неслышно шакал
И глядит мне в глаза неотрывно
Я делюсь с ним водою и хлебом,
Говорю ему – здравствуй, шакал.
Вижу, путь твой далёк. Что ты видел?
Как мой дом? Здоровы ль родные?
Он молчит. Отводит глаза.
Исчезает, как тень, за барханом.
Третий век иду вдоль реки,
Третий век в ожидании моря,
А река не спешит: то она
Разольётся по плоской равнине,
И, похоже, замрёт навсегда
То внезапно становится уже
И, глядишь, побежала. Иду,
И с водой её пью бесконечность
И ловлю удивлённую рыбу.
Ночь за ночью сижу у огня.
Жду гостей, чтоб спросить – как там дома?
Всё стоит ли? И живы ль родные?
Тишина. И никто не приходит.
|
История